Серпантинами Воспоминаний
— виктория клевко
Июль, 2022
Брянск, Воронеж, Ростов-на-Дону, Краснодар и, наконец, Крым.
5200 км позади, 8 дней в пути.
Чтобы вновь искупаться в прохладном Чёрном море, съесть медовую пахлаву на обжигающей гальке каменистых пляжей, угоститься пушистыми персиками и ароматным арбузом из сада дедушки Мустафы и домашними чебуреками в придорожном кафе у Крымских татар.
Чтобы ходить знакомыми с детства тропами, по потрескавшейся от жары земле, устланной колючками и полынью, под не умолкающую симфонию цикад.
Чтобы найти отдохновение в созерцании органами чувств.
Солнечный Крымский край,
край моего юношества,
моя первая любовь к морю.
Край гористый, расшитый извилистыми узорами серпантинов.
Край земледелия, персиковых и абрикосовых садов,
бахчевых полей и сочно зеленеющих виноградников.
Как можно не влюбиться в этот край?
Как можно не хотеть сюда возвращаться?
Мы не виделись с ним невыносимо долгие 10 лет. За это время многое изменилось внутри этого живописного островка земли. Построили Крымский мост, который словно крепкое, братское рукопожатие объединил родственные земли — материковую и полуостров, наладив нескончаемые взаимные потоки людских рек.
Внутри самого полуострова жирной линией пролегла новейшая магистраль Таврида, чрезмерно современная и прямолинейная, она красуется среди узеньких извилистых серпантинов, блуждающих между скалистых гор и сочно зеленеющих виноградников.
Запустили строительство современных жилых районов в крупных городах, стеклянные модернистские многоэтажки поглядывают свысока на скромные бетонные панельки и покосившиеся деревянные домики, хаотично разбросанные в городском ландшафте.
Изменения произошли и в тайных лабораториях человеческой души крымчан, в том самом месте, где формируется национальное самосознание. Оно уверено раскрасилось в триколор, на языке национальной символики об этом говорят проезжающие мимо машины, окна местных домов, рекламные щиты вдоль дорог и даже одежда самих крымчан, прогуливающихся в тени раскидистых акаций. Это изменение красноречиво читается и на языке уличного искусства. Об этом говорят сами крымчане - вслух, прямо и громко, на южном русском. И вечный вопрос о том, что лежит в фундаменте этих трансформаций, что определяет - бытие или сознание, внешние изменения влекут изменения внутренние или наоборот, остаётся открытым для каждого отдельно взятого человека.
Крым меняется внешне, сохраняя при этом свой прежний колорит — полузаброшенный, покрытый увесистым слоем дорожной пыли, так живописно выцветающий под палящими лучами южного солнца.
Многое осталось без изменений. Здесь всё такие же отзывчивы люди, желающие вступить с тобой в диалог по поводу и без, всё такие же обходительные мужчины в поисках курортных приключений, здесь по-прежнему до самого захода солнца караван уличных торговцев разносит варёную кукурузу и домашнюю выпечку по пляжу, равномерно покрытому неравномерно загорающими туристами.
Все также тягуче, словно мёд, расползается расслабленно-лениво-курортное настроение, пронизывающее воздух июльского Крыма. Оно будто распространяется равномерно в пространстве, передаётся воздушно капельным путём и нет ни лекарства, ни иммунитета к этой эпидемии послеполуденной неги и томления под обжигающим солнцем. В такой час, пустой и невесомый, движения замедляются, мысли останавливают свой бег, вдох становится глубже, словно с раскалённым воздухом и дорожной пылью ты вдыхаешь пьянящую настойку из медоносных бутонов цветов, соленого ветра и тёплых сладких персиков, согретых на солнце, и веки лениво прикрывают глаза, щурясь от яркого солнечного света и удовольствия. И только когда солнце склоняется за линию горизонта и стихает монотонная симфония цикад, есть шанс собрать себя воедино и приступить к труду, физическому и интеллектуальному.
Здесь всем телом чувствуешь лето, осязаешь его кожей, вдыхаешь его сухой разгоряченный воздух, созерцаешь 50 оттенков голубого — морского и небесного, ощущаешь его приторно сладкий, как переспелая дыня, вкус на кончике языка.
И это то, что навсегда принадлежит этому краю.
И это то, что ведёт меня серпантинами воспоминаний
к родным сердцу местам,
то, что наполняет всё во мне —
мою прозу, мою жизнь, мою бесконечность.
